Храм преподобного Лаврентия Черниговского – каноничный православный храм на территории больницы им. Ющенко

Покровский храм в здании психиатрической больницы, который до 1918 года был каноничным, в 1997 году передали государственному патриархату. И известно немало случаев, когда верующие больные отказывались идти в этот храм, называя его раскольным.
– Лаврентий Чениговский – святой наших времен, который боролся за единство Церкви, – рассказывает настоятель храма преподобного Лаврентия Черниговского отец Константин Иванченко. – Не смотря на то, что политика разорвала славянские народы, у него было единое мироощущение Церкви: у политиков свои идеи, у Церкви свои.
Коммунисты начала прошлого века надеялись, что Церковь распадется, если государство перестанет ее финансировать. Но Церковь наоборот зажила полноценной жизнью от себя, а не по указке государства.
И преподобный Лаврентий Черниговский – один из тех святых, чья жизнь подтверждает, что Господь кормит и выращивает Церковь, а не тот или иной указ правительства.
В советское время Лаврентий Черниговский был монахом, духовником монастыря – святые люди живут и в такое время, когда святость считается неуместной и невозможной. Когда народ существовал в безбожии, а его духовность определялась пятилетками, никто даже просто христианина не ожидал увидеть на улице, не то что святого.
И весьма показательной является черта нашего времени, когда больничный храм, находящийся в глубинке территории отдаленных лечебных учреждений, превратился в храм семейный. Более сотни постоянных прихожан – мужчины, женщины, дети – приходят сюда на церковные службы в любую погоду, приезжают из разных районов города, строят храм своими силами и за свои средства.
«Мы вели богословские споры, не зная даже азов»
Отец Константин Иванченко:
– Я один из тех священников, которые рукоположены на злобу дня: 90-е годы прошлого века – время непонятное. Советская власть умерла, идеология сломалась, и наши люди задыхались от отсутствия духовности. Вспышка оккультизма охватила все слои населения, всякой шарлатанской литературы выпускаются тонны, второсортные постпротестантские течения из Европы и США хлынули к нам.
До революции вся наша земля была православной. Но коммунисты десятилетиями снимали кровавый урожай: за годы советской власти убито больше священников, чем было в дореволюционной России.
А в 90-е годы не было времени открыть так много учебных заведений, чтобы подготовить столько священников, которых бы хватило на изголодавшихся духовно людей. Поэтому епархии выбирали прихожан, активно живущих церковной жизнью и ищущих Бога, и предлагали им учиться на курсах. Потом они сдавали экзамены и, если не было канонических препятствий, рукополагались в священники. Духовное образование эти священники получали заочно, а духовно вели своих прихожан с момента вступления в сан.
Своим рукоположением я обязан отцу Донату, идеей создания общины – отцу Алексию Иродову, а воцерковлением – только промыслу Божьему.
Когда служил во флоте, вдруг заинтересовался православием, хотя там не было ни одного человека, который бы не то чтобы что-то хорошее мог сказать о Церкви, а хотя бы что-то внятное. Мы купили огромное количество религиозных книг, чтобы разобраться. Читали довольно серьезную литературу, не видя ни одного священника, никогда не бывав на литургии, не зная ни исповеди, ни причастия. Мы вели богословские споры, не зная даже азов, традиций церковной жизни.
Вернувшись в Винницу в 1993 году, я сразу вступил в «Православное братство» – увидел объявление на столбе и пришел в кафедральный собор. Это было молодежное братство, и большинство из нас по прошествии лет были рукоположены в сан.
Я стал священником в 26 лет – в 1999 году. Два года до этого строил с напарником храм Космы и Демьяна, а после рукоположения прослужил в этом храме почти год. Тогда в Виннице было очень мало храмов, поэтому Бог управил создать общину Пророка и Предтечи Крестителя Господня Иоанна, а чуть позже открыть храм преподобного Лаврентия Черниговского. Закончил семинарию, сейчас учусь заочно в Православном Свято-Тихоновском гуманитарном университете в Москве. Получаю высшее церковное и высшее светское образование сразу.
«В двенадцать лет меня исключили из пионеров»
Отец Леонид Шеремета:
– Сколько помню себя от рождения, мы всей семьей ездили на церковные службы. В Виннице, в храм села Гущенцы, куда добирались катером до Сабарова, а дальше – как придется.
Отец всегда был верующим человеком. Тогда в Немировском районе не было вообще православных храмов, а родители повенчались. Отец стал священником в 1986 году, когда мне было семь лет. Еще раньше священниками стали два его старших брата. А дедушка мой был церковным старостой. За то, что не был коммунистом и не пошел в колхоз, у него забрали землю, коров и всю живность из хозяйства, и семья из восьми человек кормилась с грядки у дома.
Отец служит в храме Рождества Богородицы села Ефимовка, Шаргородского района.  Раньше в селе большая часть жителей к священникам относилась лояльно, а в городе наоборот – большинство настроено было негативно. Но простые люди плохо не высказывались, а только власть имущие. Так и жили: с одной стороны – насмешка, с другой уважение.
В школе учителя часто насмехались, обижали открыто, особенно при изучении естественных наук. А с одноклассниками была хорошая дружба.  Хотя то время было насыщено атеизмом, и шутки вроде «заставь дурака Богу молиться» проскальзывали, но тут же забывались.
В двенадцать лет меня исключили из пионеров. Как-то при проверке на мне не было галстука, и это послужило поводом. Без галстуков тогда в классе оказалось семь мальчишек, всех простили, а мне сказали, что мой отец священник, он учит, что не надо галстуков носить. Я сказал, что ничего такого у нас в семье нет, но обстановку накаляли учителя:
«Ты не хочешь быть пионером, не хочешь быть как все, уходишь от ответственности – помогать больным и инвалидам».  Я сказал, что не вижу потребности быть пионером для того, чтобы помогать больным и инвалидам. Я и так это делаю, для этого не обязательно быть пионером.
Мне сказали принести галстук – я пошел и купил новый, самый дорогой, шелковый, за 60 копеек. Учителя заставляли моего лучшего друга, лучшую ученицу в классе снять с меня галстук – все отказались. Тогда под барабанный бой пионервожатые сделали это сами, а потом, преклонив колени, они положили его, как святыню, в пионерской комнате.
А я не понял в чем суть, прихожу через некоторое время и спрашиваю: «можно взять галстук?» Учителя возмутились, а я хотел перед мамой отчитаться за 60 копеек.
У нас в семье никогда не противопоставлялись партия, коммунизм, атеизм, православие. Жили себе естественно: ходи в храм, в школу, хочешь в пионеры, в комсомол, в партию – это Бога не касается.
Мое решение стать священником было естественным, в крови заложено. Семинарию я закончил стационарно, а духовную академию – заочно. В сан меня рукоположили в 1999 году, и почти девять лет я прослужил священником в селе Мурафа Шаргородского района.
Еще ребенком, может, я и не полностью понимал саму ту истину, которая есть в Церкви, но было понимание, что это правильное направление